Спать, когда у всех открыты глаза.
Засыпая,
Смотреть в юное лицо солнца.
Отражаясь в оконной слюде,
Оно лизнет щеку на прощание.
И ты проснешься.
Я надеюсь, что следующее и все дальнейшие утра будут хорошими.
Я в это очень верю.
И я очень люблю свою лисичку.
Рядом. Нежно. Вместе.
И я благодарна тем, кто за меня сегодня беспокоился.
И я счастлива, что все мы живы.
Всем действительно спокойной ночи.
Сидим дома.
Пожалуйста, берегите себя.
Отпишитесь, кто как.
That is you can't you know tune in but it's all right.
That is I think it's not too bad.

I hope your headache will go away, Johnny.
I wish I hold you one day.
Либо одно, либо другое.
Наверное, это один из признаков плохой социализации.
Или неприспособленности к жизни как к таковой.
Когда я отключаюсь и просто работаю - меня нет.
Зато есть достаточно успешный и автономный человеческий индивид.
Когда есть я, людям снова становится интересно со мной разговаривать.
Снова появляется это ощущение чуда и нежной теплоты каждой частички вокруг.
Однако моя неспособность выживать становится очевидной.
Я никогда не занимаю денег. И для меня неприемлимо жить за чужой счет.
Но именно это и происходит сейчас.
Чудо может исчезнуть.
Как было уже много раз.
С такой степенью мягкости жить может только карандаш.
Да и тот стачивается быстро.
Необходимо снова переключить тумблер.
Не могу себе позволить снова все просрать.
Но я каждый раз боюсь расплакаться в трубку.
Теплый.
С глазами-бусинками.
С почти человеческими пальчиками.
И круглыми ушками.
Комочек жизни, который легко умещается в чайной ложечке.


Всю ночь пакую вещи.
То воодушевленно.
То судорожно.
То спокойно.
То так невыносимо нервно.
И страшно.
И радостно.
И так хочется поскорее понедельника.
Так хочется к тебе.
Солнечное утро, и в комнату принесли три больших свертка.
Три птичьих клетки.
Яркие, шумные волнистые попугайчики.
Чуть больше по размерам, чем на самом деле.
И расцветка разнообразнее.
Первая радость быстро сменяется замешательством, а потом и паникой.
Их становится все больше и больше.
Им тесно в клетках.
И они так громко кричат.
Пытаются открыть дверцу клетки.
Некоторым удается вылететь, но я ловлю и сажаю их обратно.
До сих пор это ощущение маленького, горячего тельца в пальцах.
Я понимаю, что не имею никакого представления, как за ними ухаживать.
Приходит отец и показывает мне упавшее перо.
Сухое. И маленькая капелька крови у основания.
И я вижу в одной из клеток этого попугая.
Белоснежный, как бумага.
И его перья впитывают краску.
Он становится красным-красным.
Я достаю его из клетки и вытираю полотенцем.

Сегодня мне приснилось,
что я сижу, вытянув вперед ножки на зеленой мягкой траве.
И правому бок очень тепло,
потому что к нему прижался огромный асфальтово-серый кролик.
Он смотит на меня круглым внимательным глазом,
а я глажу его по голове.
Liam Gallagher is a fucking god.
I adore him.
He is the purest reincarnation of John Lennon.
Fucking hell.
I'm too drunk to think.
What if he calls me?..
No fucking way.
Beep..... beeep.....
Fuck me tender.
С днем рождения, Алекс.
Пусть у тебя все будет хорошо.
Сегодня должно было быть и мое второе рождение.
Но я лишь пью и проебываю жизнь.
Всем хорошей ночи.
И спасибо Мэттью за третью часть Симфонии.
Она шепчет о Прощении и Вселенной.
Будем ли ли мы там?
Буду ли я там?
Я люблю тебя.
И мне очень больно.
Я не рядом.
А рядом с тобой другие люди.
Нужен совет из разряда жизненного опыта.
Вопрос таков: Кто-нибудь из вас уходил с работы не "по хорошему", когда 2 недели, заявление и все прочее, а вот так, когда вечером со всеми попрощался, а утром просто не пришел?
И что за такое бывает? И гореть ли сбежавшему в Гиенне огненной? Или ждать людей в форме?
А я не могу им объяснить,что я боюсь, когда он хлопает дверями в квартире. И что я не доверяю ему. И мне страшно, когда он напивается.
Я не могу объяснить им, что это не просто жить с чужим человеком под одной крышей. А когда все внутри сворачивается в рвотый ком, от того, что я чувствую его запах в ванной. Или все время вижу на полу его, чужие волосы. Или слышу, как он у себя в комнате стрижет ногти.
Здесь я не чувствую себя защищенной.
Здесь я не могу спать голой, или сидеть на кухне в одних трусах.
Здесь никогда не знаешь, что будет, когда ты откроешь входную дверь и окажешься в квартире.
Здесь нет никаких гарантий.И даже то, что я с таким трудом зарабатываю, чтобы хоть немного улучшить условия существования, ломает чужой, непредсказуемый человек.
Через пару дней я скажу родителям, что уезжаю отсюда.
Для них это будет шоком.
А для меня шоком является то, что сейчас. Каждый день. Уже 6 месяцев.
Я так больше не могу.
Мне нужен дом.
Мне нужно тепло.
Мне нужно знать, что я просыпаюсь, а рядом моя любимая.
И что все проблемы и ужасы жизни становятся на паузу, когда ты меня обнимаешь.
Иначе я сойду с ума.
Я просто не выдерживаю.
Не могу больше.
В моем горле живет кит.
Чарли Чаплин стреляет в упор,
Сплевывает в пол и молчит.
Иван Бунин ходит в кино,
На бедрах подруги пишет рассказы,
А на экране жесткое порно,
Но детям об этом не скажут.

В 1955 году вихрастый ливерпульский подросток Джон, как и все в диапазоне от 11 до 25, покусывая губы от нетерпения и страха, что тётя Мэри его застукает, настраивал радиоприемник на волны рок-н-ролла.
А я не могу загнать себя в постель, потому что только в 2 ночи скорости интернета хватает на то, чтобы поддерживать NME Radio.
Каждую ночь - в моем эфире Крис Мартин, так не похожий на солиста Coldplay.
And I'm addicted.Мне кажется, я люблю все песни, что там крутят.
Это как глоток воздуха.Как прыжок в теплые волны такой британской музыки.
Будто ты в клетчатых брюках-дудочках, пьяный и счастливый идешь в утро, не попадая в поворты и машины ночного патруля.
Отчаянно не хватает цивилизации. Атмосферы причастности к европейской культуре.
То, что там люди получают с рождения, тут приходится выбивать, как мясо в советских очередях.
И только в этом вопросе я не вегетарианец.
Ощущение нереальности всего. Как будто маленький теплый мирок внутри, но стоит выйти за пределы комнаты с мягким полом, как тут же навалится и скрутит потная, остервенелая реальность.
Максимум нереализованного потенциала и минимум свободной энергии.
По сути, мои усилия равны стоимости моего часа. Вне пределов материальной заинтересованности я недееспособна.
Я - рутина Джека.
И все время кажется, что сейчас сблеванёшь, или же впадешь в истерику. Но потом начинаешь дышать и находишь силы доплестись до конца дня.
Я - условный рефлекс Джека.
Спасая себя четкими инструкциями, продиктованными работой, я обкладываю голову и другие важные органы льдом, и тогда ничего не хочу. Но когда лед тает, то становится так мокро.
Я - инстинкт Джека.
Давно не смотрю на градусы. Все одинаково. Что в алкоголе, что на улице.
Я - бессонница Джека.

